Научные труды и Публикации

А.А. Кокошин. О предмете военной доктрины. Дебаты 1920-х "О единой военной доктрине" и их некоторые уроки

В истории нашего Отечества наи­более значительные дебаты по вопросу о военной доктрине прошли (с перерывами) в 1920 - 1923 го­дах. Тогда в нашей стране, бедной материальными ресурсами, залечи­вающей раны первой мировой и гражданской войн, появилось нема­ло одаренных людей в различных областях общественных наук. Без преувеличения период 1920-х го­дов можно назвать своего рода зо­лотым веком военной и военно-политической мысли. Нельзя не отме­тить, что в этот период над военно-теоретическими, военно-историчес­кими вопросами самостоятельно работали многие государственные и партийные работники, высшие ко­мандиры Красной Армии и Красно­го Флота. Проводилось немало ин­тереснейших конференций, дискус­сии велись на страницах общей и профессиональной печати. Эти де­баты малоизвестны даже заинтере­сованному российскому читателю, не говоря уже о широкой публике.

Между тем они дают, по мнению многих специалистов, не только общее историческое понимание пред­мета и содержания военной докт­рины, но и могут в немалой мере помочь в том, чтобы понять, как мы должны подходить к формированию военной доктрины и политики наци­ональной безопасности России се­годня. Так что даже беглый обзор этих взглядов участников дискуссии представляется поучительным и своевременным.

У ряда участников этой дискуссии по "единой военной доктрине" Кроеной Армии были свежи в памя­ти попытки добиться разработки и принятия на вооружение царской армией военной доктрины незадол­го до первой мировой войной. Тогда генерал В. Борисов предла­гал, в частности, в качестве осно­вы для "единой военной доктрины" внедрить в русской армии суворов­скую "Науку побеждать" примени­тельно к новым историческим усло­виям. Сердцевиной военной докт­рины русской армии должна была стать смелая наступательная стра­тегия и тактика, соответствующая,, по мнению генерала, духу русско­го солдата и призванная обеспе­чить победу России в будущей вой­не. В. Борисов делил доктрину на две части: оперативную ("взгляды") и воспитательную ("уставы"). Сто­ронниками "единой военной докт­рины" были также генералы А. Елчонинов и А. Незнамов. Послед­ний, будучи профессором Никола­евской военной академии Гене­рального штаба, ратовал за со­здание такой военной доктрины, которая бы участвовала и предус­матривала широкую подготовку го­сударства, армии, народа к конкретной предстоящей войне. (При этом Незнамов был известен тем, что выступал поборником оборо­нительной стратегии для России в первой стадии будущей первой ми­ровой войны, детально обосновав это в серьезном труде "Оборонительная война".) Он считал, что собственные интересы России, во­преки интересам Франции и Анг­лии, требуют именно такого подхо­да к стратегии.

Но в царской армии было немало и противников оформления "еди­ной военной доктрины". Это такие известные в то время военные тео­ретики и практики, как А. Зайончковский, Е. Кривцов, К. Адариди, Ф. Огородников, и др. Они счита­ли, что такая доктрина, будучи об­лаченной в соответствующие фор­мы официального документа, скует мышление и инициативу военачальников.

Целый ряд положений, которые можно назвать элементами доктри­ны, были отражены в "Уставе поле­вой службы" (1912 г.) и в положе­нии "О полевом управлении вой­сками". Опубликование "Устава по­левой службы" дало повод офици­альным кругам к изданию в 1912 году специального указа, запреща­ющего всякие дискуссии о военной доктрине. Основой указа было распоряжение императора Нико­лая II начальнику Николаевской академии Генерального штаба, а также начальнику Генерального штаба и редактору военно-научно­го журнала "Русский инвалид" - ос­новного в то время органа военной мысли. Генералу Янушкевичу, быв­шему в то время начальником ака­демии, он говорил: "Военная докт­рина состоит в том, чтобы испол­нять все то, что я прикажу. Прошу Вас передать Незнамову, чтобы он больше с этим-вопросом не высту­пал в печати".

Тем самым Николай II постарался в вопросах определения важнейших установок для российских воору­женных сил сохранить за собой максимально возможную свободу рук. В результате российское госу­дарственное, военно-политическое руководство встретило мировую войну в состоянии "стратегического раздрая", без четко определенных целей войны, исходя из долгосроч­ных интересов самой России, а не ее союзников по Антанте.

Сильнейший импульс дискуссии о военной доктрине Красной Армии дал выдающийся русский и совет­ский военный мыслитель А. Свечин (он принимал активное участие в русско-японской войне; первую ми­ровую войну начал командиром пе­хотного полка, закончил начальни­ком штаба армии; несколько меся­цев в 1918 году он был начальни­ком генштаба Красной Армии, по­лучившем в то время наименование Всеросглавштаба; погиб в ходе сталинских репрессий в 1938 г.), сделавший в профессиональной во­енной аудитории доклад "Военная доктрина", опубликованный затем во втором номере журнала "Воен­ное дело" за 1920 год.

Свечин в своем обосновании не­обходимости военной доктрины начинает с констатации того, что в области военного мышления в Рос­сии царит интеллектуальная анар­хия. По его меткому определению, "доктрина, являясь проявлением воли к победе, ферментирует пе­реход мысли в действие". Доктрина нужна для того, говорил Свечин, чтобы "в области военного мышле­ния армия не представляла люд­скую пыль, а сплошное целое". Со­здание военной доктрины, спра­ведливо отмечал Свечин, "требует огромного общего усилия и подъе­ма, большой работы и согласия наставников армии". Предостере­гая творцов доктрины от бесплод­ного теоретизирования, Свечин настаивал на том, чтобы доктрина создавалась на основе военно-ис­торической работы; он яростно вы­ступал против прямых иностранных заимствование при разработке до­ктрины, подчеркивая, что она должна прежде всего иметь отече­ственные корни, "родиться из на­шего сознания".

По тексту своих тезисов Свечин еще раз подчеркивает, что "докт­рина - это дочь истории". Это на­стоятельное требование Свечина исключительно актуально и сего­дня, поскольку есть еще немало по­пыток сконструировать новую во­енную доктрину России в отрыве от реального исторического опыта на­шего Отечества, без глубокого проникновения в сущность истори­ческих задач, стоящих сегодня и на перспективу перед нашим общест­вом и государством, перед всей си­стемой обороны страны.

"Доктрина освещает все частные вопросы военного дела", писал Свечин, она "руководит тактическим обучением войск". Памятуя о том, чем кончилась попытка создания "единой военной доктрины" накану­не первой мировой войны, он пи­шет, что "уставов не достаточно - нужна доктрина, которая их пропи­тывает и дополняет". Само же кон­центрированное определение во­енной доктрины у Свечина выглядит следующим образом: "Военной до­ктриной называется угол зрения, под которым понимается военная история и освещается ее опыт и поучение".

Наряду с тезисами Свечина наибо­лее заслуживающие внимания вы­ступления по вопросу о том, что же должно быть содержанием во­енной доктрины, на какой опыт и традиции она призвана опираться, принадлежали уже упомянутому выше А. Незнамову, а также И. Вацетису (бывшему полковнику цар­ской армии, занимавшему одно время в ходе гражданской войны пост главкома Красной Армии, ре­прессированному в конце 30-х годов) и И. Уборевичу (бывшему по­ручику царской армии во время гражданской войны, командовав­шему армиями республики, а затем бывшему военному министру Даль­невосточной республики. После гражданской войны занимал высо­кие командные должности в РККА; расстрелян в 1937 г.)

А. Незнамов, в частности, предла­гал в емкой, компактной форме толкование "военной доктрины":

1.     "Как взгляд на войну данного об­щества и правительства, еще лучше всего народа"; при этом Незнамов делал немаловажную оговорку -"если он для этого дозрел". "Соот­ветственно этому взгляду будут и внешняя политика вестись, и стро­иться вооруженные силы (до экономики и воспитания детей включи­тельно)".

2.     Как современные чисто военные взгляды на эксплуатацию вооруженной силы на войне: то, что у нем­цев мы видели в их "Основных ука­заниях старшим войсковым началь­никам" или у французов в "Reglement sur 1а conduite des grandes unites".

3.     Как вывод из обеих первых - (а) полевой устав армии, т.е. совре­менный военной катехизис для вто­ростепенных начальников, и (б) прочие уставы - общий символ ве­ры для массы армии.

Выдвигая такую формулу предмета военной доктрины, фактически Незнамов предлагал объединить в ее рамках в единую систему взгляды как на вопросы высшего политиче­ского и военно-политического уровня, так и на вопросы сугубо военного характера оперативно-стратегического и тактического уровня.

Уборевич заявлял о том, что он не согласен с такой трактовкой поня­тия   "военная  доктрина".   По его мнению, "такое определение пред­ставляется слишком широким, так как захватывает области, не имеющие прямого отношения к доктри­не". В буквальном понимании, счи­тал Уборевич, "доктрина есть уче­ние, военная доктрина — военное учение; но это определение слиш­ком общее, а более частное состо­ит  в том,  что  военная доктрина есть то или иное понимание интел­лектуальными силами данного во­енного   мира   сущности явлений войны и образа действий войск при различных их положениях".

Если вчитываться внимательно, то различия во взглядах Незнамова и Уборевича на предмет военной до­ктрины не столь уж и велики, по­скольку   под   "сущностью явления войны" можно понимать и незнамовский "взгляд на войну данного общества и правительства". В определении   доктрины Уборевича ("образ действий войск при различ­ном их положении") явно присутст­вует правомерная идея разновариантности действий Красной Армии в зависимости от потребностей по­литики и конкретной оперативно-стратегической обстановки. Такой принципиальный подход Уборевича сказался на его последующих теоретических разработках и на его практической деятельности на вы­соких   командных   должностях в Красной Армии, когда он готовил вверенные ему войска (в частности, Белорусский военный округ) к эф­фективным действиям как в наступ­лении, так и в обороне, как в боль­шой войне, так и в локальных вой­нах и конфликтах.

И. Вацетис в своей статье, опубли­кованной в журнале "Красная Армия", фактически уклонился от рас­смотрения вопросов высшего воен­но-политического, а также страте­гического уровня в качестве пред­мета военной доктрины. Основное внимание он уделил необходимости выработки    единых тактических взглядов с упором на возрастаю­щую    роль    новых технических средств ведения войны. Трактовка Вацетисом понятия военная доктри­на близка к современному запад­ному понятию "тактическая доктрина". Он подверг резкой критике "традиции холодного оружия", став­ки на штыковую атаку пехоты и атаку конницы с "шашками наго­ло", имевшие место в России нака­нуне первой мировой войны и при­несшие стране дополнительные ог­ромные потери.

Причина такого упора на отработ­ку новых, современных взглядов на тактику со стороны Вацетиса как боевого офицера русской армии ясна. Благодаря устаревшим взглядам на тактику в сочетании с храб­ростью офицеров и рядовых едва ли не в первый год мировой войны практически престала существовать императорская гвардия, славившая­ся своим подбором личного соста­ва, традициями, храбростью; тяже­лейшие потери в первый же год по­нес профессиональный офицерский и унтер-офицерский корпус линейных частей российской армии. Бе­зусловно, это позднее сказалось и не только на ходе военного проти­воборства России на фронтах пер­вой мировой войны, но и на пара­личе, а потом и развале армии в 1917 году, на том, как развивались революционные события и в февра­ле, и в октябре 1917 года.

Нельзя не отметить, что в значи­тельной мере Красная Армия, ве­домая прошедшими школу миро­вой войны командирами, во мно­гом отказалась от культа холодно­го оружия, в том числе в кавале­рии от культа "сабельного шока". Многие специалисты, писавшие по горячим следам боевую историю гражданской войны, отмечали, что красная конница в гораздо боль­шей степени, чем белая кавалерия, использовала огневое поражение, даже при массированных кавале­рийских атаках.

В дискуссии по военной доктрине Красной Армии не смогли принять участие многие командиры и полит­работники Красной Армии, нахо­дившиеся в то время на фронтах гражданской войны. Поэтому после завершения   гражданской войны дискуссия вспыхнула вновь. Наибо­лее важными на этом этапе были выступления Михаила Васильевича Фрунзе, занимавшего в то время пост главнокомандующего силами Украины и Крыма.

В ходе гражданской войны М. Фрун­зе, выросший в крупного военачаль­ника из гражданской человека, про­фессионального революционера, командовал несколькими фронтами, наибольшей   известности добился, командуя Южным фронтом, разгро­мившим врангелевскую армию осе­нью 1920 года. (Почти все осталь­ные командующие фронтами Крас­ной Армии, равно как и командар­мы, в гражданской войне были быв­шие царские офицеры и генералы. Фактически на красной и на белой стороне друг против друга в качест­ве командующих в основном высту­пали, вопреки долго культивировав­шимся в нашей стране взглядам, ед­ва ли не однокашники, выпускники тех же училищ и Николаевской ака­демии Генерального штаба.)

Фрунзе попытался впервые очер­тить круг "общих идей и вытекаю­щих из  них практических задач", который и должен был составить понятие "единой военной доктри­ны". Фрунзе исходил из того, что военный  аппарат, руководствуясь общегосударственной линией, со­здает прочное единство всех во­оруженных сил на основе общнос­ти взглядов на характер военных задач  и способы  их выполнения. Он отмечал, что в военной доктрине прежде всего должен быть указан характер   боевых   столкновений -пассивная оборона или активные наступательные    действия. Сам Фрунзе ратовал за активную, на­ступательную стратегию для Крас­ной Армии, соответствующую, по его мнению, задачам Советского Союза как революционного госу­дарства.

Суммируя взгляды различных воен­ных авторов, М. Фрунзе выделяет две группы компонентов, которые должны, по его мнению, составлять военную доктрину: 1) техническую и 2) политическую группы. Техниче­скую группу составляет все, что ка­сается организационных основ Красной Армии, характера боевой подготовки войск и методов разре­шения боевых задач. Ко второй же группе "относится момент зависи­мости и связи технической стороны строительства вооруженных сил с общим строем государственной жизни, определяющим ту общест­венную среду, в которой должна совершаться военная работа, и са­мый характер военных задач". Нельзя не отметить, что логика по­нятия "военная доктрина" у Фрунзе во многом совпадает с тем, что бы­ло высказано Незнамовым и Уборевичем.

Фрунзе обладал изрядной эрудици­ей в области истории военного де­ла, превосходя в этом не только своих коллег по партии, малообра­зованных в военных вопросах, и красных командиров из числа быв­ших фельдфебелей и вахмистров, но и многих бывших царских офи­церов и генералов. Весьма интере­сен его анализ опыта зарубежных государств в разработке "единой военной доктрины". Наиболее цен­ным в этом отношении он считал опыт кайзеровской Германии, ставя его выше опыта Франции, хотя по­следняя имела более глубокие во­енные традиции. "Германия до са­мого последнего времени, - писал Фрунзе, - была государством с на­иболее мощным военным аппара­том, стройной системой организа­ции вооруженных сил и совершен­но определенной военной идеоло­гией, единой для руководящих эле­ментов как армии, так и всей стра­ны". Исключительно высоко, как и многие царские офицеры и генера­лы, Фрунзе оценивал германский Большой генеральный штаб, именуя его мощным и высокоавторитетным органом. Ориентируясь в построе­нии военной доктрины Красной Ар­мии на наступательные действия, Фрунзе отмечал, что "основной чертой германской военной докт­рины в ее технической части (т.е. чисто военной) является чрезвычай­но ярко выраженный наступатель­ный дух... Обучение и воспитание всех войск шло в духе наступатель­ной тактики и в конечном итоге подготовило такую совершенную по своей структуре и подготовке военную силу, которая после, на полях гигантских сражений импери­алистической войны, выявила в полной мере свои выдающиеся боевые качества". Фрунзе при этом не смущало то, что в конечном итоге, не­смотря на все свои выдающиеся свойства, германская военная машина в первой мировой воине по­терпела поражение. Затем такое же поражение она потерпела и во второй мировой войне, несмотря на крупные стратегические успехи в кампаниях как на Западе, так и на Востоке 1939 - 1942 годов. Следует подчеркнуть, что германская военная доктрина, военная стратегия, германское военное искусство в целом в 20-е годы высо­ко оценивались и другими совет­скими военными деятелями. Весьма примечательно в этом отношении сказанное в редакционном предис­ловии к книге молодого, но уже из­вестного советского военного тео­ретика Г. Иссерсона, посвященной разгрому 2-й русской армии гене­рала Самсонова в Восточной Пруссии в 1914 году: "Превосход­ство немецкой стратегической мыс­ли сказалось не только в восточно-прусской операции, но и в продол­жении   всей империалистической войны 1914 - 1918 годов. Внима­тельное изучение действий нашего бывшего противника может слу­жить средством воспитания в ко­мандном составе высоких качеств стратега, дерзновения и воли к по­беде, точности и ясности в опера­тивной работе".

Уважительное (а иногда и восхи­щенное, с оттенком зависти) отношение многих командиров Красной Армии к достижениям Германии в военной области в значительной мере обеспечило возможность тес­ного взаимодействия между РККА и рейхсвером Веймарской республи­ки в конце 20-х - начале 30-х го­дов. Одновременно такое отноше­ние сказывалось и на стратегичес­ком и оперативном мышлении ко­мандования РККА. Критически вы­веренная оценка германской воен­ной машины и военного искусства в первую мировую войну принадле­жит А. Свечину. Он тонко и прони­цательно подметил многие ее недо­статки, что дало ему полное осно­вание сказать: "Немецкое военное командование было талантливое, быть может, оно было только на дюйм ниже того роста, который был необходим для победы, но этот недостающий дюйм - как раз тот, который отличает гения от просто­го смертного".

Такое более взвешенное отноше­ние Свечина к достижениям германской военной мысли, военной стратегии позволило ему сделать более реалистические выводы о ха­рактере будущей войны (второй мировой), особенно о ее началь­ном периоде, нежели это было при­суще для многих других военачаль­ников, да и для политических деяте­лей нашей страны.

Развивая свои идеи, в 1922 году М. Фрунзе предложил следующую формулировку "единой военной до­ктрины", признанную впоследствии в СССР классической: "Единая во­енная доктрина" есть принятое в армии данного государства учение, устанавливающее характер строи­тельства вооруженных сил страны, методы боевой подготовки войск, их вождение на основе господству­ющих в государстве взглядов на ха­рактер лежащих перед ним воен­ных задач и способы их разреше­ния, вытекающие из классового существа государства и определяе­мые уровнем развития производи­тельных сил страны".

Несмотря на высокий военный и политический авторитет М. Фрунзе, его подход к "единой военной док­трине" Красной Армии был принят многими критически, а иногда в штыки.

В апреле 1922 года но XI съезде РКП(б) состоялось совещание военных делегатов съезда, продолжав­шееся три дня. На совещании об­суждались 15 тезисов, принятых по предложению М. Фрунзе съездом командного   состава   Украины и Крыма. Фактически в этих тезисах речь шла о той же "единой воен­ной доктрине", но авторы предпо­чли  использовать термин "единое военное мировоззрение". Однако стоявшие у истоков "единой воен­ной доктрины" генералы А. Свечин, А. Незнамов и ряд других на этом совещании не присутствовали: они не были не только делегатами съез­да, но и членами партии.

В чем же заключалось содержание этого "единого военного мировоз­зрения" в соответствии с рекомен­дациями Фрунзе? Речь шла прежде всего о необходимости идеологиче­ской подготовки армии к войне с буржуазными государствами: "Факт глубокого, принципиального проти­воречия  между строем пролетар­ской  государственности,  с одной стороны, и окружающим буржуаз­но-капиталистическим  миром  - с другой, делает неизбежным столкновения и борьбу этих двух враж­дебных   миров.   В   соответствии с этим задачей политического воспи­тания Красной Армии является под­держание и укрепление ее в посто­янной   готовности   выступить на борьбу с мировым капиталом".

В то же время Фрунзе не ставилась задача немедленного наращивания военной мощи советского государ­ства, поскольку для этого не было ресурсов, что во всей полноте осо­знавалось  его  руководителями. К тому же народ предельно устал от войны - от первой мировой, пере­шедшей в гражданскую, в ходе ко­торых были утрачены многие мил­лионы жизней и огромные матери­альные   и   культурные ценности. Именно в этот период проводилось практически десятикратное сокра­щение   численности   Красной Ар­мии, при этом одновременно нара­щивались силы обеспечения внут­ренней безопасности. Так что ре­ально в то время Красная Армия по своему состоянию не могла ре­шать активных наступательных за­дач, как это предполагалось по доктринальным взглядам Фрунзе и его единомышленников. Эта задача относилась на будущее.

В выступлении на совещании воен­ных делегатов съезда народного комиссара по военным и морским делам и председателя Реввоенсо­вета страны Л. Троцкого прозвуча­ла весьма резкая критика в адрес М. Фрунзе и его единомышленников (среди которых были крупные полит работники С. Гусев и К. Ворошилов). Троцкий обвинил авторов тезисов в "схоластике и утопии". Он различал историю войн и теорию войны, счи­тая последнюю практическим руко­водством.

"При помощи марксистского мето­да, — говорил Троцкий, - можно облегчить себе в высокой мере об­щественно-политическую и международную ориентировку... Но при помощи марксизма нельзя постро­ить полевой устав. Ошибка здесь в том., что под военной доктриной или, еще хуже, под "единым воен­ным мировоззрением" понимают и общую нашу государственную ори­ентировку, международную и внут­реннюю, и военные практические приемы, уставные правила и пред­писания, - и все это хотят как бы заново построить при помощи марксистского метода. Но наша государственная ориентировка давно строилась и строится марксистским методом, и строить ее заново из недр военного ведомства нет ника­кой надобности".

Необходимо отметить, что по фор­ме такой взгляд не вступал в проти­воречие с объективной природой первенства политики над стратеги­ей и политичности последней как высшей сферь! военного искусства. Вполне резонен  был сарказм по поводу изобретения "марксистско­го велосипеда" в военной науке и практике. Однако, по сути, и воен­ные чутко уловили эту опасность, проводилась граница дозволенного для  военной  мысли   по принципу "кесарю - кесарево", то есть* пар­тия, ее философия дадут "реалисти­ческую ориентировку" военным, а они должны заниматься своим де­лом. Абсолютизация роли политики и   политиков,   превращающая командира стратегического звена в военного   ремесленника, дорого обошлась нам позже: накануне и в первый год Великой Отечественной войны в особенности.

В таком же духе Троцкий выступил и на самом съезде: "Я думаю и те­перь, что единая военная доктрина, новейшие способы ведения войны, все дебаты на эту тему - все это дело второстепенное. Гораздо, во много раз важнее - и во много раз труднее  -  сделать  так,  чтобы у красноармейца не было ни одной вши.   Вот  непосредственная, бли­жайшая доктрина".

Выступал на этом совещании и М. Ту­хачевский  (поручик  царской армии Тухачевский в ходе гражданской вой­ны в Красной Армии командовал ар­миями и фронтами, в том числе За­падным  фронтом   в   войне против Польши в 1920 г., репрессирован в 1937 г. по так называемому "делу Тухачевского"),   солидаризируясь во многом с М. Фрунзе, считая, что военная доктрина должна охватывать вопросы политики и высшего военно­го уровня - стратегии. Полемизируя фактически  с Троцким, Тухачевский говорил что "...если мы остановимся на чистке сапог и метении полов, то всех задач мы не выполним, так как наши задачи шире, чем тактика мел­ких единиц, - есть еще и стратегия". Тухачевский, как и Фрунзе, ратовал за активную наступательную страте­гию для РККА, он также часто апелли­ровал к примеру германской наступа­тельной стратегии первой мировой войны. Тухачевский по праву считает­ся одним из основных авторов теории "глубокой наступательной операции" (хотя пальма первенства здесь, несомненно, принадлежит Триандафилову), на оперативном уровне обеспе­чивавшей реализацию наступатель­ной военной стратегии. На тактичес­ком уровне эти же задачи должны бы­ли обеспечиваться теорией "глубоко­го боя", приоритет в разработке ко­торой также принадлежит отечествен­ной военной мысли конца 1920-х -начала 1930-х годов.

Со стороны Троцкого имели место и другие выступления по поводу "единой военной доктрины", в кото­рых он не был столь уж категори­чен. Он признал правомочность формирования военной доктрины, но обоснованно предупреждал против того, чтобы доктрина вос­принималась как панацея от всех проблем: "Если мне приходилось выступать против самообольщения словом "единая военная доктрина", то это, конечно, не значит, что я боюсь, товарищи, действительно нового слова в военном деле... но я пуще всего боюсь, чтобы из это­го не выросло верхоглядства, кото­рое успокаивает, усыпляет звонки­ми словами и позволяет людям не учиться только потому, что им кто-то обещал вынуть из жилета воен­ную доктрину... новое откровение, все спасающую новую доктрину".

Такое отрицание Троцким потребности в военной доктрине во мно­гом можно объяснить и сугубо субъективными причинами, его сложными взаимоотношениями с М. Фрунзе, который тогда уже про­сматривался как едва ли не единст­венный преемник Троцкого на по­сту наркомвоенмора и председате­ля Реввоенсовета страны.

Дебаты показали, что в то время не было единогласия не только в вопросе о содержании "единой во­енной доктрины", но и в вопросе о ее необходимости для Красной Ар­мии. Прошло несколько лет, преж­де чем взгляды М. Фрунзе на пред­мет военной доктрины утвердились в качестве основополагающих. Об этом свидетельствует, в частности, следующее: в первом издании Большой Советской Энциклопедии (1928 г.) содержится определение, данное Фрунзе понятию "военная доктрина".

К этому времени Л. Троцкий уже пе­рестал быть наркомвоенмором и ут­ратил пост председателя Реввоенсо­вета республики в результате пора­жения   в  острейшей политической борьбе со Сталиным, Зиновьевым и Каменевым. В 1924 году его на этих постах сменил М. Фрунзе.

За  время своего пребывания на высших   военно-политических по­стах Советского Союза М. Фрунзе вложил много сил в проведение во­енной реформы, последствия кото­рой сказались на всем ходе пред­военного  и  даже послевоенного строительства   Вооруженных Сил. Плоды реформ М. Фрунзе сказа­лись в конечном итоге на победах Красной Армии в Великой войне. По своим масшта­бам и глубине она мало чем усту­пала знаменитым милютинским ре­формам царской армии, проведен­ным в 60 - 70-е годы XIX века, не говоря уже о реформе военно-мор­ского флота России, проводившей­ся   великим  князем Константином Николаевичем в то же время. В государственном и партийном руко­водстве СССР он был едва ли не единственным деятелем, обладав­шим большим авторитетом в ар­мии. В 1925 году М. Фрунзе умер на операционном столе. Получила распространение версия, согласно которой таким образом он был ус­транен Сталиным.

Главой военного ведомства после смерти Фрунзе стал Клемент Ворошилов, не претендовав­ший на роль военного теоретика, на авторство "единой военной док­трины" Красной Армии. Наступили иные времена. Больше подобного рода дебатов в отечественной ис­тории практически не было.

Определение   предмета военной доктрины М. Фрунзе на десятиле­тия пережило автора. Методология Свечина,  Незнамова, Уборевича, Фрунзе в определении предмета военной  доктрины,  можно смело утверждать,   не   потеряла своего значения и сегодня. Однако содер­жательная сторона военной докт­рины в каком-то отдельном, специ­альном документе так и не была оформлена вплоть до второй поло­вины 1980-х годов.

Разумеется, при этом доктринальные взгляды в этот исторический период у нашего государства име­лись, но они были как бы рассеяны по различным политическим и опе­ративно-стратегическим докумен­там, по уставам, чего, как справед­ливо писал в свое время Свечин, было явно недостаточно. И пока еще историки не обнаружили таких интегрированных документов, в ко­торых бы они сводились воедино. Так что в этом отношении накануне Великой Отечественной войны Красная Армия существенно своему грозному противнику. К попыткам сформулировать воен­ную доктрину в соответствии с ме­тодологией видных российских и советских военных мыслителей вер­нулись в нашей стране лишь во второй половине 1980-х годов, хо­тя и до этого немало было высказа­но важных доктринальных взглядов по отдельным элементам потенци­альной доктрины такими военными деятелями, как Н.В. Огарков, С.Ф. Ахромеев, В.Н. Лобов, М.А. Гареев, А.И. Грибков, и др., такими гражданскими  специалистами, как А.Г. Арбатов, С.Е. Благоволин, А.А. Васильев, С.М. Рогов, и др.

В 1994 году Президентом Россий­ской Федерации Б.Н. Ельциным бы­ли приняты его указом "Основы во­енной доктрины Российской Феде­рации". Сейчас в соответствии с решениями Президента - Верхов­ного Главнокомандующего ведется работа над уже более фундамен­тальным документом в военной до­ктрине. Работая над доктриной, мы не должны забывать тех, кто тру­дился на благо Отечества на этой ниве до нас.

Автор выражает глубокую призна­тельность за оказанную в той или иной форме помощь в работе над этой темой уже ушедшим от нас Маршалам Советского Союза Н.В. Огаркову, С.Ф. Ахромееву, генера­лам В.М. Шабанову, М.А. Мильштейну, Н.А. Ломову, В.П. Дубынину и ныне живущим Маршалам Совет­ского Союза В.И. Петрову, В.Г. Ку­ликову,  генералам М.А. Гарееву, В.В. Ларионову, В.Н. Лобову, В.В. Коробушину, Г.В. Батенину, про­фессору В.М. Кулишу и др.

Секретарь Совета безопасности Российской Федерации член-корреспондент Российской академии наук А.Кокошин

Журнал "ВОИН СОДРУЖЕСТВА" № 2, февраль - март 1998. С. 26-31.

А.А. Кокошин*. Формирующаяся система мировой политики и роль в ней военной техносферы и вооруженного насилия

* А.А. Кокошин, академик РАН, 6-й секретарь Совета безопасности Российской Федерации, заместитель научного руководителя Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики"

__________

Можно с высокой степенью достоверности говорить о том, что переход от "однополярности" к более сложной конфигурации в системе мировой политики в значительной мере состоялся. США по ряду параметров утратили роль единственной сверхдержавы - ту роль, которую они приобрели после распада Организации Варшавского Договора и СССР. 

Возникает новая, все более многомерная система мировой политики, для которой характерен высокий уровень напряженности. Особенности этой системы, наряду с активным и все более многоплановым развитием военной техносферы, во многом определяет характер будущих войн и вооруженных конфликтов.

При этом со стороны американского "политического класса" не прекращаются (а по ряду направлений даже активизируются) масштабные попытки восстановить и усилить свои позиции, используя в том числе весьма жесткие и опасные методы.

В свою очередь развитие военной техносферы во все большей мере зависит от научно-технологических достижений в  гражданской сфере. - В силу того, что продолжает действовать тенденция более быстрого и масштабного развития гражданских технологий по отношению к специальным военным технологиям - тенденция, сложившаяся в последние 20-25 лет. Создание многих средств вооруженной борьбы будет соответственно опираться на достижения в невоенной технологической сфере. То есть во многих странах идет более масштабное заимствование оборонно-промышленным сектором нововведений из гражданского сектора, а не наоборот, как это было, например, в 1960-е - 1980-е годы. Считается, что это характерно для США, КНР, Франции, Японии, Великобритании и ряда других стран. 

Такое соотношение между гражданскими и военными технологиями способствует созданию все более широкого спектра средств ведения вооруженной борьбы, доступных для многих стран (за счет приобретения тех или иных технологий, компонентов на коммерческой рынке). В то же время сохранится особая роль важнейших специализированных военно-промышленных производств в наиболее развитых странах для создания сложных высокотехнологичных систем военного назначения, без которых невозможно себе представить целый ряд основных компонентов военной техносферы будущего.

В Соединенных Штатах на основе среднесрочного и долгосрочного прогнозирования делаются в ряде случаев весьма важные выводы о характере будущих угроз безопасности США со стороны различных государственных и негосударственных акторов системы мировой политики. Считается, что такие акторы могут активно комбинировать доступные на коммерческом рынке гражданские технологии для создания различных средств ведения вооруженной борьбы. Это относится, в частности, к различным региональным державам и террористическим организациям. Отсюда делается вывод о том, что усиление таких региональных держав может заставить Соединенные Штата увеличить долю ресурсов, направляемых непосредственно на защиту собственной территории.

Относительное снижение роли США в мире произошло во многом за счет возрастания роли Китая и России. (Рассматривая современное положение США в системе мировой политики, нельзя недоучитывать и недавнее соглашение Вашингтона с движением "Талибан" после 18-летней войны в Афганистане, стоившей США, по ряду оценок, в совокупности около 2 трлн. долларов. Многие эксперты небезосновательно рассматривают это как де-факто признание серьезного поражения Соединенных Штатов.) Новая роль России в мировой политике была, в частности, продемонстрирована весьма наглядно воссоединением Крыма с Россией в 2014 г., событиями в Донбассе, действиями в Сирии и по ряду других направлений. 

При этом между КНР и РФ установилось масштабное конструктивное сотрудничество по многим вопросам международных отношений, в военной и военно-технической сфере. Это сотрудничество в значительной мере носит системный характер для современной мировой политики. (При этом нельзя и недоучитывать наличия ряда проблем во взаимоотношениях РФ и КНР, особенно в экономической сфере.)

Большая часть "политического класса" США в целом считает Китай более опасным соперником для Соединенных Штатов, чем Советский Союз в период своего существования.

Можно отметить в целом возрастание роли в системе мировой политики многих государств Азии. Особенно это относится к Индии; последнюю США все активнее пытаются использовать как противовес Китаю. - Наряду с такими устоявшимися очевидными союзниками США, как Япония, Республика Корея, Австралия и др. Но Индия, активно наращивая свою экономическую и военную мощь (в том числе сделав важные шаги в военно-космической сфере, испытав в 2019 г. собственное противоспутниковое оружие - "миссия Шакрит") не торопится встраиваться в американскую схему противостояния Китаю, хотя и стремится максимально использовать для себя такого рода направленность политики США. Это относится в том числе к активизации военно-технического сотрудничества Индии и США, включая такие сферы, как технологии искусственного интеллекта и квантовые вычисления. 

В оценке роли Индии в нарождающейся системе мировой политики необходимо, в частности, учитывать такой политико-дипломатический "формат", как Россия-Индия-Китай (РИК) и членство Индии (наряду с Пакистаном, с которым у Индии при этом сохраняются весьма сложные отношения, чреватые обострениями) в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), где ведущая роль по-прежнему принадлежит Китаю и России. Играет определенную роль в мировой политике и формат БРИКС (Бразилия - Россия - Индия - Китай - ЮАР). Все это лишний раз характеризует особую сложность и многообразие взаимосвязей в формирующихся международных отношениях.

Д. Трамп возложил ответственность за ухудшение экономической ситуации в стране, за пандемию коронавируса и отрицательные последствия глобализации на КНР. Он выступил за изменение глобальных производственно-сбытовых цепочек, которые, по мнению этого американского президента, стали работать против интересов США, в том числе применительно к проблемам обеспечения американской национальной безопасности¹.

Противостояние между США и КНР нарастает не только в политической, экономической и военной сфере, но и в идеологической. (В том числе это выражается во все более острой (а подчас и злобной) критике со стороны государственных и политических деятелей США в адрес правящей Коммунистической партии КНР, последовательно проводящей линию на построение в Китае "социализма с китайской спецификой" и добившейся в этом весьма значительных успехов.) Имеют место постоянные бесцеремонные попытки повлиять на внутриполитическую обстановку в Китае, что в весьма рельефном виде видно в отношении событий в Гонконге и действии Пекина по стабилизации обстановки в этой части КНР.

Весьма сложными остаются американо-китайские отношения и по тайваньскому вопросу, принципиально важному для КНР. - Особенно, как считают многие эксперты, в связи с активизацией на Тайване значительных сепаратистских сил. Официальные китайские представители небезосновательно обвиняют нынешнюю администрацию США в отходе от складывавшейся десятилетиями китайско-американской политики по тайваньскому вопросу.

Активное противодействие со стороны США вызывает усиление влияния Китая в различных районах мира, в том числе за счет реализации (с привлечением огромных финансово-экономических ресурсов КНР, измеряемых сотнями миллиардов долларов) стратегии "Один пояс, один путь". 

На ближайшие 10-15 лет основное противостояние в системе мировой политики и мировой экономики будет с высокой степенью вероятности, как и в современных условиях, развиваться прежде всего по линии США - КНР (с относительным увеличением роли Китая в мировой экономике, который уже в 2014 г. сравнялся с США по объему валового внутреннего продукта с учетом паритета покупательной способности - ППС).

Все более важную роль будет играть противоборство Соединенных Штатов и Китая в научно-технологической сфере, которое будет проходить с переменным успехом. Это противоборство, приобретая по ряду направлений весьма острый и жесткий характер) будет оказывать большое влияние и на военно-технологическую сферу, на сравнительные возможности этих двух держав в политико-военной области. По многим заслуживающим внимания оценкам, борьба между США и Китаем в научно-технологической сфере может в обозримой перспективе 15-20 лет происходить с переменным успехом.

В США, в частности, стремятся активнее использовать совокупные научно-технологические возможности Соединенных Штатов и ряда их союзников, обладающих значительным научно-техническим потенциалом, в их противостоянии с Китаем, у которого таких союзников нет. (Речь идет о Японии, Республике Корея, Канаде, Австралии, ряде европейских стран.) В США, например, в соответствии с рекомендациями двухпартийной Комиссии по роли искусственного интеллекта в обеспечении национальной безопасности настойчиво рекомендуется сохранить абсолютное, как считают в Вашингтоне, преобладание в совокупности Соединенных Штатов, Японии и Нидерландов в разработке и производстве оборудования для широкого спектра микроэлектроники.

Вашингтон крайне болезненно воспринял заявку Китая на мировое лидерство в технологиях искусственного интеллекта (ИИ), в квантовых технологиях, в технологиях мобильной связи пятого поколения, в развитии суперЭВМ и др. Очевидно, что все эти технологии имеют большое значение для военной сферы, для сферы безопасности в целом.

Если говорить о суперкомпьютерах (от развития которых, как считают в США, во многом зависят возможности в области обработки "больших данных", в развитии ряда технологий, связанных с искусственным интеллектом), то здесь в том числе ставится задача в ближайшие несколько лет снова превзойти КНР в самых мощных суперЭВМ экзафлопсного класса, сохраняя общее преимущество США над Китаем по совокупной мощности всех суперЭВМ, имеющихся в этих странах. Это позволит Соединенным Штатам, как считают в США, опережать Китай по широкому спектру важнейших исследований как фундаментального, так и прикладного характер. - В том числе в разных вариантах, связанных с созданием перспективных средств вооруженной борьбы в киберпространстве, в космосе, в информационной сфере, а также в традиционных сферах - воздушное пространство, суша, морская среда.

США все еще обладают огромными ресурсами, возможностями, в том числе в научно-технологической сфере, которые нельзя недоучитывать. Едва ли не решающая роль в сохранении американского научно-технологического лидерства отводится в мобилизации "человеческого капитала" в разных странах мира, где имеются люди с высоким уровнем образования и интеллекта. Такие ресурсы активно пытается мобилизовать администрация Д. Трампа при поддержке значительной части обеих палат Конгресса США. При этом в том числе делается ставка на "утечку мозгов" в США из России и КНР как главных геополитических противников Соединенных Штатов.

Роль Соединенных Штатов в мировой экономике и финансах такова, что они могут наращивать в определенных пределах в том числе свои военные расходы, несмотря на огромный бюджетный дефицит и постоянный рост госдолга и связанные с этим значительные макроэкономические риски. По ряду оценок, расходы США в федеральном бюджете на 2020 г. на военные НИОКР и приобретение ВВСТ больше всего военного бюджета КНР. 

Ставится в США и задача значительного наращивания федеральных расходов на исследования и разработки в целом, особенно в сфере искусственного интеллекта и квантовых технологий.

Во многом благодаря усилиям США (особенно администрации Д. Трампа) удалось после событий на Украине 2014 года добиться роста военных расходов европейских членов НАТО. Доля европейских стран в совокупных военных расходах стран НАТО с 2001 по 2014 год сократилась с 37 до 25 проц.². На встрече членов НАТО на высшем уровне в Бухаресте в 2014 г. было принято решение, что к 2024-му все натовские страны должны довести свои оборонные расходы до 2 проц. ВВП. После прихода к власти Д. Трампа в 2016 г. нажим на европейских членов НАТО по этому вопросу усилился. Увеличилось до семи (Великобритания, Греция, Латвия, Литва, Польша, Румыния и Эстония) число европейских стран, выполняющих принятый ориентир НАТО по расходам на оборону (при этом военные расходы Германии, Франции, Нидерландов, Италии остаются ниже 2% от ВВП³.

Д. Трамп провозгласил лозунг "Америка прежде всего". Реализация этого лозунга сопровождалась целым рядом крупных шагов во внешней и военной политике США и многочисленными декларативными заявлениями, которые в ряде случаев, как считают ряд специалистов, носят характер блефа, причем блефа дестабилизирующего.

Произошел решительный отказ Трампа от участия в таком гигантском интеграционном объединении, как Транстихоокеанское партнерство (ТТП). (Участие США в ТТП было важным приоритетом для администрации не только Б. Обамы, но и Д. Буша-мл. Оно рассматривалось как обеспечение лидерства Соединенных Штатов на очередном этапе развития процесса глобализации.) Трамп произвел пересмотр в пользу США торгово-экономических соглашений с Канадой, Мексикой и Японией. Вашингтон осуществляет небезуспешное экономическое давление на страны Европейского союза. Бала достигнута, по многим оценкам, промежуточная победа в торговой войне с Китаем. Администрация Трампа последовательно пытается противодействовать российско-европейскому проекту "Газовый поток - 2" (вопреки активному сопротивлению, в частности, Германии), прибегая к расширению санкций против участников этого проекта.

Администрация Д. Трампа осуществила выход США из бессрочного советско-американского Договора по ракетам средней и меньшей дальности (ДРСМД) 1987 г.; она затягивает вопрос о продлении Договора СНВ-3. Эта администрация вышла из шестисторонней (с участием в том числе России и Китая) "ядерной сделки" по Ирану, достигнутой многосторонними длительными усилиями, в т.ч. администрации Б. Обамы. Сделано это было Д. Трампом вопреки позиции не только России и Китая, но и европейских союзников США по НАТО. Этой администрацией были произведены поставки летального оружия на Украину (что остерегалась делать администрация Б. Обамы) и т.п.

Администрация Д. Трампа демонстрирует больший упор на роль ядерного оружия в военной политике, чем у предыдущих администраций (Б. Клинтона, Дж. Буша-мл., Б. Обамы), обвиняя при этом, разумеется, Россию и Китай в действиях, направленных на усиление роли ядерного фактора. Это выражается как в новых доктринальных установках США, так и в конкретных мерах по развитию американского ядерного арсенала. 

Д. Трамп, Минобороны США, а за ними и НАТО провозгласили космос еще одной "операционной сферой", зоной потенциального военного противоборства. Соответственно в США специалистами, близкими к военному ведомству, все более активно рассматриваются вопросы возможной "ограниченной противоспутниковой войны", прежде всего с Китаем, а также, возможно, и с РФ. 

21 мая 2020 г. администрация Д. Трампа объявила об одностороннем выходе из многостороннего Договора по открытому небу (ДОН), сославшись, как обычно, на якобы имеющиеся нарушения этого Договора со стороны России. Вскоре последовали заявления целого ряда западных стран - участников этого Договора, в которых они призывают США вернуться к участию в нем и отмечают свое желание сохранить участие в ДОН.

При этом со стороны президента Д. Трампа регулярно имеют место заявления о том, что он хочет улучшения отношений с Россией, что он не отказывается от диалога с РФ по спектру вопросов, связанных со стратегической стабильностью.

Оценивая военную политику США, в то же время нельзя не учитывать активную критику ряда действий и заявлений Трампа со стороны ряда оппозиционных сил. Придерживаясь в целом антироссийских и антикитайских позиций, критики Трампа в Конгрессе США предприняли ряд попыток скорректировать ряд наиболее опасных, по их мнению, моментов в его политике. В частности, Палата представителей Конгресса США при рассмотрении законопроекта о санкционировании расходов на национальную оборону на 2020 финансовый год настаивала на запрете дальнейшего финансирования оснащения БРПЛ "Трайдент II" "маломощными" ядерными боезарядами как меры, предотвращающей понижение "ядерного порога". 

Многие члены обеих палат Конгресса США выступили в поддержку продления Договора СНВ-3 2010 г.Однако в сенате, где большинство принадлежит республиканцам, соответствующие поправки были отклонены.

Определенное противодействие военной политике США оказывается и в ряде европейских стран, в том числе в крупнейшей европейской стране - Германии (руководителями фракции СДПГ, входящей в правящую коалицию, в бундестаге вновь поднимается вопрос о выводе из ФРГ американского "тактического" ядерного оружия).

Несмотря на значительное сокращение ядерных арсеналов (по сравнению с началом 1990-х гг.) в РФ и США, в Великобритании и Франции, сохраняется огромная, принципиальная значимость ядерного оружия. Оно играет и существенную политико-военную и статусную роль.

Актуальным остается вопрос о катастрофических последствиях для ядерных держав применения ядерного оружия.

Нельзя не помнить о трех сравнительно новых государствах с ядерным оружием - Индии, Пакистана, КНДР; последнее при этом - пограничное с Россией государство (хотя и дружественное).

Можно считать, что потенциально "околоядерный" статус имеет Иран, также являющийся соседом РФ. В случае приобретения ядерного оружия Ираном в очень короткие сроки его обладателем станет Саудовская Аравия, имеющая особые отношения в ядерной сфере с Пакистаном.

При этом на Ближнем Востоке уже имеется государство с ядерным оружием - Израиль с его "бомбой в подвале".

Россия и США остаются двумя сверхдержавами по стратегическим ядерным арсеналам.

Остальные ядерные государства все еще значительно отстают по количеству носителей и боезарядов от РФ и Соединенных Штатов. Относится это и к КНР, хотя Китай, по ряду оценок, в последние годы демонстрирует значительные результаты в наращивании своих возможностей в стратегической ядерной сфере.

В целом можно говорить о весьма высокой роли военного фактора, роли военной силы в современной системе мировой политики, хотя формы и способы применения военной силы претерпевают значительные изменения, в том числе с учетом осознаваемой многими политиками и военными угрозы перерастания сравнительно ограниченных вооруженных конфликтов и войн в столкновения, чреватые катастрофическими последствиями для вовлеченных сторон. Хотел бы отметить высказывание министра обороны РФ генерала армии С.К. Шойгу (в интервью "Московскому комсомольцу" 22 сентября 2019 г.): "Я не знаю, какой будет третья мировая война, но точно знаю, что она будет последней".

До 2050 г. и далее сохранится особая роль ядерного оружия как средства сдерживания и рычага политического влияния - в силу многочисленных поражающих факторов ядерных взрывов, вторичных и третичных последствий применения ядерного оружия (в т.ч. климатических и медико-биологических). Контуры стратегических ядерных сил США, России, Франции и Великобритании до 2050 г. уже более или менее видны. 

Что касается КНР, то здесь нет ясной картины на перспективу 10-15 лет. На данный момент КНР стремится сохранить полную свободу рук в вопросе о развитии своих СЯС*. Китай решительно отказывается от участия в трехсторонних переговорах по ограничению стратегических вооружений, на чем настаивает администрация Д. Трампа, затягивая решение опроса о пролонгировании на 5 лет российско-американского Договора СНВ-3 2010 года. При этом значительно усилились возможности КНР в силах общего назначения, в обычных вооружениях.

___________

* Видный российский ученый-китаист В.Б. Кашин отмечает, что в последние годы имеет место ускорившееся развитие китайских стратегических ядерных сил сразу по нескольким направлениям. Это относится к модернизации "тяжелых" жидкостных МБР DF5/DF5A (с оснащением их РГЧ ИН), к развертыванию твердотопливных мобильных МБР DF-31 и DF-41, к наращиванию морского компонента СЯС, к созданию принципиально нового стратегического бомбардировщика. - См.: Кашин В.Б. Что означает статья в Global Times о сотне ракет и тысяче боеголовок // Россия в глобальной политике. 12.05.2020. - globalaffairs.ru.

__________

В системе мировой политики имеет место большое число войн и вооруженных конфликтов. Они, к сожалению, являются неотъемлемой частью этой формирующейся системы. Характер этих войн претерпевает значительные изменения, в том числе под воздействием ограничений, налагаемых на военное измерение мировой политики "ядерным фактором", пониманием катастрофических последствий для международного сообщества того или иного массированного применения ядерного оружия (и весьма малой вероятности удержать военное противоборство в рамках "ограниченной ядерной войны"). 

В современных условиях в ходе войн и вооруженных конфликтов значительно возрастает доля невоенных средств осуществления противоборства, особенно роль "информационной войны". Как обоснованно отмечал начальник Генерального штаба ВС РФ генерал армии В.В. Герасимов, "трансформация современных конфликтов приводит к изменению соотношения вкладов военных и невоенных видов борьбы (в пользу последних) в общий политический результат войны"⁴.

В числе разнообразных войн и вооруженных конфликтов трансформирующейся системы мировой политики - "гибридные войны". Как отмечает полковник А.А. Бартош, "изменение баланса военных и невоенных видов борьбы в гибридной войне превращает этот вид конфликта в новую форму межгосударственного противоборства"⁵. Бартош справедливо пишет о том, что "широкий спектр субъектов гибридной войны, децентрализованные модели управления действиями повышают риск возникновения конфликтов, которые приобретают трудно прогнозируемые особенности, связанные с «зыбкостью» границ между миром и войной, тылом и фронтом, между регулярными подразделениями армий и иррегулярными формированиями". При этом "операции гибридной войны будут проходить не только на суше, на море и в воздухе, но и в киберпространстве, в космосе, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой областях"⁶.

На всю обозримую перспективу сохранится угроза современной цивилизации со стороны международного терроризма. В том числе следует постоянно иметь в виду опасность получения террористами в свои руки оружия массового поражения и его применения с массовыми экстраординарными человеческими жертвами. Ослабление внимания к этому вопросов, на что обращают внимание ряд экспертов, со стороны нынешнего руководства США, в частности, неоправдано.

Большого внимания заслуживают сценарии вероятных вооруженных конфликтов между Китаем и США и их союзниками, особенно применительно к Южно-Китайскому морю. В этом регионе Китай наращивает передовое присутствие сил своей Народно-освободительной армии, осуществляя развитие военной инфраструктуры в спорных района Южно-Китайского моря⁷ - несмотря на попытки противодействия этому со стороны США и ряда других государств. Эти конфликты считаются многими в США и Китае наиболее вероятными (особенно на уровне ниже порога крупномасштабной региональной войны) в нарождающейся системе мировой политики. 

Возможны опасные конфликтные и кризисные ситуации во взаимоотношениях Россия - НАТО, в том числе в свете усилившихся особенно после 2014 г. масштабах разнообразных военных приготовлений НАТО, роста военных расходов стран - членов этого блока. 

При этом, как обоснованно считают многие эксперты, по-прежнему будет существовать опасность непреднамеренной вертикальной и горизонтальной эскалации вплоть до ядерного противостояния.

Начальник Генерального штаба ВС РФ генерал армии В.В. Герасимов на встрече с представителями военно-дипломатического корпуса,   аккредитованных в России, отмечал: "Беспрецедентное политическое, экономическое и информационное давление осуществляется на государства, пытающиеся проводить независимую политику, в том числе и на Россию. В таких условиях нельзя исключать вероятность возникновения кризисных ситуаций, которые могут выйти из-под контроля и перерасти в военный конфликт большого  масштаба⁸.

Предотвращение системы мировой политики от саморазрушения (и даже самоуничтожения) требует и будет требовать постоянных и целенаправленных усилий от государственных и политических руководителей, дипломатов, высшего военного командования по предотвращению и урегулированию конфликтных и кризисных ситуаций, по выработке мер по ограничению масштабов и глубины политико-военного противостояния, по предотвращению как горизонтальной, так и вертикальной эскалации, по ограничению и сокращению вооружений, по принятию адекватных и масштабных мер доверия и оптимальной транспарентности.

Следует особо подчеркнуть, что в решении этих исключительно важных задач роль профессиональных военных ни в коем случае нельзя недооценивать. Ибо только они знают, как работает "военная машина", как она может быть задействована и приторможена в нужный момент, исходя из высших интересов национальной безопасности. 

Очевидно, какую огромную роль играют Вооруженные силы РФ, Минобороны РФ, руководство Генштаба ВС РФ, высшее военное командование в обеспечении надежного, убедительного стратегического сдерживания. Весьма значительно в этом и роль оборонно-промышленного комплекса России, демонстрирующего как опытные образцы ВВСТ, так и соответствующую серийную военную продукцию.

В "Основах государственной политики в области ядерного сдерживания", утвержденных Указом Президента России В.В. Путина от 2 июня 2020 г., говорится, что "Российская Федерация рассматривает ядерное оружие исключительно как средство сдерживания, применение которого является крайней и вынужденной мерой, и предпринимает все необходимые усилия для уменьшения ядерной угрозы и недопущения обострения межгосударственных отношений, способного спровоцировать военные конфликты, в том числе ядерные".

В России в 2014 г. наряду с ядерным сдерживанием появилось весьма важное доктринальное положение о стратегическом неядерном сдерживании. (Ряд отечественных специалистов при этом полностью обоснованно указывают на необходимость наращивания средств неядерного стратегического сдерживания в Вооруженных силах России⁹.) Оправданно отмечается, что "сверстанный под задачи локальных войн стратегический неядерный потенциал является многоцелевым ресурсом, применимым для решения в том числе деэскалационных задач регионального и глобаль¬ного сдерживания"¹⁰. При этом "стратегические неядерные возможности" действительно могут выступать "в роли гибкого инструмента парирования, в том числе локальных неядерных угроз военной безопасности России и ее союзников"¹¹.

Сдерживание - это в значительной мере демонстрация возможностей (военно-технических и оперативно-стратегических) и демонстрация политической решимости и способности дозированно применить военную силу для парирования определенного спектра угроз национальной безопасности.

Эффективность сдерживания во многом определяется взаимодействием в информационной среде. Необходимы заблаговременные расчеты того, как то или иное направленное на сдерживание действие в политико-военной сфере воздействует на государственное руководство и высшее военное командование другой стороны... Надо знать их стереотипы мышления, политико-психологические особенности, понимать возможные иррациональные реакции, что является весьма непростой аналитической задачей.

Для обеспечения должного уровня обороноспособности России необходимо оптимальным образом (в том числе с учетом интересов экономического, общего научно-технологического развития, социальной сферы) развивать силы и средства стратегического сдерживания - как ядерного, так и неядерного.

Необходима строгая выверенность в оценках угроз нашей безопасности по всему спектру. Исключительно важная задача, о чем регулярно напоминает Президент России В.В. Путин, - не дать себя втянуть в гонку вооружений, обеспечивая необходимый уровень обороноспособности, безопасности.

Для успешного экономического и социального развития России и ради интересов обороны и безопасности крайне важно решение провозглашенной Президентом России В.В. Путиным задачи прорыва в научно-технологической сфере в целом.

__________

Примечания:

¹ Дмитриев С.С. Технологическая война с Китаем - Трамп угрожает разорвать глобальные цепочки поставок. ИМЭМО РАН. 25 мая 2020. - imemo.ru.

² Корчагин С. Военные расходы европейских стран НАТО // Зарубежное военное обозрение, I/2020. С. 13.

³ Там же. С. 13-14.

⁴ Герасимов В.В. Современные войны и актуальные вопросы организации обороны страны. Доклад на военно-научной конференции Академии военных наук «Война: современное толкование теории и реалии практики. Проблемы организации обороны страны с целью противодействия военным и невоенным угрозам». 4 марта 2017. Военная академия Генерального штаба Вооруженных сил РФ.

⁵ Бартош А.А. "Трение" и "износ" гибридной войны // Военная мысль, № 1, 2018. С. 9.

⁶ Там же.

⁷ Афанасьев С. Международная обстановка в 2020 году: опасности и угрозы // Зарубежное военное обозрение, № 1, 2020. С. 3.

⁸ Министерство обороны РФ открыто к равноправному диалогу по обеспечению военной безопасности // Красная звезда, 18 декабря 2019.

⁹ Пономаров С.А., Поддубный В.В., Полетаев В.И. Критерии и показатели неядерного сдерживания: военный аспект // Военная мысль, № 11, 2019. С. 100.

¹⁰ Стерлин А.Е., Протасов А.А., Крейдин С.В. Современные трансформации концепций и силовых инструментов стратегического сдерживания // Военная мысль, № 8, 2019. С. 15.

¹¹ Там же.

См.: Вестник Академии военных наук, № 1, 2020.

Академический дебют Андрея Кокошина

17 февраля 1999 г.

"Независимая газета"

     На заседании Президиума Российской академии наук вчера был рассмотрен вопрос «О теории и практике политики ядерного сдерживания в стратегии национальной безопасности России». Докладчиком выступил член-корреспондент РАН Андрей Кокошин. Это его первый крупный научный дебют в качестве и.о. вице-президента РАН и руководителя недавно созданного Центра проблем национальной безопасности России при МГУ имени М.В. Ломоносова. Андрей Кокошин подчеркнул, что «альтернативы ядерному сдерживанию в российской политике безопасности в ближайшие десятилетия нет и не будет». В международных отношениях складывается качественно новая ситуация: появились новые ядерные державы, модернизировались ядерные силы ряда государств, либеральный правопорядок, на который многие рассчитывали после окончания холодной войны, не состоялся. Это еще раз доказывает необходимость «поддержания и развития российского ядерного щита», подчеркнул Андрей Кокошин. В то же время, по его словам, ядерное сдерживание не должно рассматриваться как панацея от всех угроз безопасности России.

А.А. Кокошин о важности Военно-морского флота для России

(из книги: Кокошин А.А. Военно-морской флот России. Из юбилейного трехсотого - взгляд в прошлое и будущее. М.: ИД "ПИ", 1997. С. 68-78)

К сожалению, оборонные расходы, заложенные в государственном бюджете на 1996 г., значительно отличаются от предлагавшихся Министерством обороны контрольных цифр - в 1,5-2 раза. Это, в свою очередь, повлекло за собой существенное занижение средств, выделяемых на создание и содержание корабельного состава военно-морского флота. В результате так же, как и за весь период с 1991 г., в 1996 г. скорее всего не удастся приступить к реализации сформулированной концепции. Будут приложены все усилия, чтобы завершить строительство кораблей, находящихся в значительной степени готовности, чтобы обеспечить содержание плавающих кораблей и продолжить работу над перспективными проектами. По мере улучшения экономического положения, развития промышленного производства и наращивания доходной части бюджета предлагаемый проект программы будет приобретать все более реалистичные черты. Однако уже сегодня, сохраняя научный и конструкторский потенциал, продвигая вперед перспективные разработки, необходимо готовиться к развертыванию этой работы.

Морская мощь нашей страны ослаблена и тем, что резко сократился и устарел наш торговый флот и океанский рыболовецкий флот, сократились масштабы научных исследований с использованием соответствующих кораблей. Огромных ресурсов требует развитие портов, всей морской инфраструктуры. В эту сферу должны быть направлены значительные усилия государства, привлечены негосударственные инвестиции, которые окупятся как в экономическом, так и в оборонном отношениях. Для решения этих проблем стране нужна динамичная, четко сформулированная национальная промышленная политика, формирование которой, к сожалению, слишком затягивается, несмотря на все усилия тех, кто считает ее одним из важнейших элементов становления новой России.

Безусловно, России нужен мощный современный флот, прежде всего с высокими показателями боевой и оперативной эффективности, флот, который вписывался бы в интегрированную систему военной мощи, но с полномасштабным учетом флотской специфики. На это должна быть ориентирована и кораблестроительная программа.

Одной из приоритетных задач флота будет сохранение его океанской функции, в том числе в плане разведки, сбора данных, изучения гидрологической обстановки. Среди боевых задач главная - поддержать устойчивость стратегических атомных подводных лодок и создать такие режимы боевой службы кораблей, которые, в случае политических кризисов и развязывания военных действий, позволяли бы обеспечивать гарантированное отражение и срыв агрессии с морских и океанских направлений; которые позволяли бы также оперативно действовать в наиболее уязвимых, с точки зрения обеспечения безопасности России, ближнеокеанских зонах и в некоторых ключевых районах Мирового океана. Необходимость во флоте обусловлена не только военно-политическими или политическими факторами, но и приоритетами экономической безопасности России. Последнее в значительной мере связано с наличием огромных запасов энергоносителей, имеющих мировое значение, на шельфе России. Эти запасы соизмеримы, по некоторым оценкам, с запасами в районе Персидского залива. Это относится прежде всего к району Баренцева моря, а также к зоне, прилегающей к Сахалину. (Стоимость находящихся там и извлекаемых запасов нефти и природного газа оценивается специалистами в десятки триллионов долларов).

Одной из важнейших задач российского военно-морского флота на обозримую перспективу будет активная поддержка ряда важнейших партнеров нашей страны в формирующемся новом геополитическом соотношении сил в мире. Это потребует направления отрядов российских кораблей в различные, в том числе и весьма отдаленные от наших берегов, районы Мирового океана. Очевидно, что такого рода акции должны быть тщательно подготовлены и продуманы как в политическом, так и в военном плане. Их проведение должно обеспечиваться в материально-техническом отношении. И конечно, нужна постоянная забота об экипажах кораблей, их физическом, духовном и нравственном состоянии. Необходима и тщательная политико-дипломатическая подготовка таких акций, отработка их деталей и нюансов совместно Министерством обороны, МИДом и Главкоматом ВМФ под эгидой высшего государственного руководства страны. Нельзя забывать, что ВМФ - это еще и особый инструмент государства, с помощью которого решаются не только чисто военные, но и политические задачи. Демонстрация российского флага в различных районах мира ради конкретных политических интересов России должна осуществляться на регулярной основе. И надо восстанавливать своего рода культуру политического использования флота. Аналогов таких успешных политико-дипломатических действий флота вдумчивый россиянин найдет немало в отечественной и зарубежной истории.

Все более важным средством обеспечения сдерживания агрессии против России становится высокоточное дальнобойное оружие в неядерном снаряжении. И здесь военно-морскому флоту должна принадлежать важная роль, тем более, что отечественной наукой и промышленностью, при активном участии ученых нашего ВМФ, сделано очень многое. Еще раз уместно вспомнить слова видного российского историка и идеолога военно-морского флота П.И. Белавенца, писавшего, что постоянная "готовность нападать на территорию врага удержит его от нападения на наши земли." Белавенец справедливо подчеркивал, что "эта истина верна была всегда и будет верна, пока будут существовать войны и войска как на суше, так и на море"¹. Так что оборонительная направленность строительства российских вооруженных сил в целом, и ВМФ в том числе, отнюдь не обрекает российский флот на пассивное, прибрежное существование.

Министерство обороны, главкомат ВМФ, многие гражданские и военные ученые прилагают большие усилия, чтобы создавать лучшие проекты кораблей будущего, из которых мы бы смогли составить мощный флот. О том, каким им быть, среди специалистов развернулась активная дискуссия. Проводится конкурс различных проектов. Их выбор будет осуществляться на основе долгосрочных и среднесрочных прогнозов военно-политической обстановки в мире и научно-технического развития. Необходимо избавиться от давнего крупного недостатка отечественного ко-раблестроения, по выражению адмирала Н.Н.Амелько, - "нетерпимых массогабаритных характеристик"².

Весьма важным для развития материальной составляющей наших военно-морских сил является использование в максимальной мере технологических достижений отечественной ракетно-космической и авиационной промышленности, ряда других направлений. Заслуживают внимания предложения специалистов, направленные на то, чтобы "компоновать" новые проекты кораблей на базе новейших технологий, имеющихся в отечественной "оборонке", с учетом самых передовых зарубежных достижений.

В области развития техники и технологий основные усилия Министерства обороны связаны с созданием задела на будущее. Строительство нового флота на такой основе должно стать делом активным - с реальным накоплением боевой мощи, со структурной и оперативной реорганизацией. Делом, вдохновляемым высокой идеей исторического величия Родины.

Многие специалисты справедливо обращают внимание на то, что военно-морской флот как вид вооруженных сил обладает рядом особенностей, присущих ему в большей степени, чем другим видам вооруженных сил.

Среди этих особенностей следующие:

- он имеет совместную с государством инфраструктуру;

- это инструмент государства - наиболее наукоемкий и трудоемкий, наиболее насыщенный крупной техникой и оружием сложнейших конструкций, разработанных на базе практически всех отраслей науки и техники, требующих длительных сроков разработки, строительства и освоения;

- народное уважение и любовь к флоту имеют глубокие исторические корни;

- ВМФ чаще других видов вооруженных сил фигурирует на международной арене, представляя свое государство.

С точки зрения ведения боевых действий военно-морской флот также имеет свои специфические черты:

- флот ведет боевые действия вдали от своей земли в Мировом океане, который в правовом отношении принадлежит всему человечеству;

- при ведении боевых действий на море нет линии фронта;

- флот ведет боевые действия в 4-х сферах: на поверхности воды, под водой, в воздухе, на побережье, главным образом, на стыке этих сред;

- на сравнительно небольших кораблях сконцентрирована огромная огневая мощь (атомные подводные ракетоносцы);

- расчеты боевых действий флота ведутся в трехмерной объемной системе координат;

- флот - единственный вид вооруженных сил, который уже в мирное время, находясь в водах Мирового океана, имеет непосредственный контакт с вероятным противником³.

Эти особенности определяют специфику теории и практики ведения боевых действий на море и вызывают необходимость высокого профессионализма людей, принимающих одновременно участие в боевых действиях на огромных просторах Мирового океана.

Для России, как уже говорилось выше, сложности предопределены ее географическим положением, разобщенностью морских театров. Это требует на каждом из них иметь свой отдельный флот со всей системой обеспечения, флот, способный в значительной мере самостоятельно решать стоящие перед ним задачи. При этом необходимо иметь на каждом театре и другие роды вооруженных сил, включенных в систему флота, как-то: сухопутные войска, морскую пехоту, противовоздушную оборону, ракетные войска и т.д., что, в свою очередь, создает специфику в системе управления⁴. Решение этой проблемы в современных условиях, когда все острее стоит проблема оптимального использования весьма ограниченных ресурсов, выделяемых на оборонные нужды, требует весьма непростых, нестандартных, а во многом и болезненных решений. 

Развитие ВМФ должно опираться на солидную научную, промышленную и финансово-экономическую основу. Одной из первейших задач является определенное увеличение ассигнований на военно-морские силы - как на кораблестроение и судоремонт, на морскую авиацию, наземные ракетные комплексы, так и на его повседневную деятельность, на развитие всей необходимой флотской инфраструктуры, на повышение уровня материального благосостояния и социальной защищенности моряков и членов их семей в рамках общего увеличения расходов на оборону.

Значительно больше внимания необходимо обращать на повышение обитаемости (в т.ч. эргономичности боевых постов) кораблей наших военно-морских сил - как ради боеспособности флота, так и ради самих людей, служащих на флоте, их семей. Причем это должно относиться ко всем категориям моряков, начиная с рядового состава. Многим командирам, офицерам, чьи взаимоотношения с подчиненными офицерами и матросами оставляют желать лучшего, не грех вспомнить заповеди таких российских военно-морских деятелей как П.С.Нахимов, С.О.Макаров, И.К.Григорович.

Особого внимания требует развитие средств разведки и целеуказания, связи, в целом создание единого информационного поля, снижение заметности. В действиях военно-морских сил, как и вообще во всякой вооруженной борьбе, все большее значение приобретает информационное противоборство разнопланового свойства. В том числе и ведение активной радиоэлектронной борьбы, которая уже давно из обеспечивающего средства стала одним из основных. Но это у нас усвоено еще далеко не всеми и не нашло достаточного отражения в оснащении кораблей и других средств ВМФ. В учебных программах училищ и академий, в системе оперативной и боевой подготовки эти вопросы также пока не находят своего достойного места.

Следует обеспечить и должный статус ВМФ в общей системе вооруженных сил. Первой вехой в этом отношении можно считать введение вновь специальной должности заместителя начальника Генерального штаба вооруженных сил, представителя военно-морских сил.

Необходимо добиваться повышения роли военно-морского флота в общей системе обеспечения безопасности России, большего внимания к его проблемам и нуждам со стороны государственного руководства всех ветвей власти, со стороны российской общественности. Это можно сделать при условии, если общество будет знать, ради чего и какой нужен России флот. Знать, как он реально обеспечивает безопасность страны и какие приносит нам политические и экономические выгоды, сколько флот будет стоить в том или ином варианте. От этих вопросов ни в коем случае нельзя уходить при рассмотрении планов развития нашей морской мощи. Значение военно-морского флота, морской мощи для России как государства, имеющего все основания быть великой державой, для многих граждан нашей страны, к сожалению, еще не стало неоспоримым. Сильная общественная поддержка развития российской морской мощи, с учетом постоянно идущей в Федеральном собрании, в Правительстве борьбы за финансовые ресурсы, становится все более важной для судьбы российских военно-морских сил.

В обозримом будущем возможно появление дополнительных факторов, ведущих к возрастанию роли военно-морских сил. В том числе вероятно обострение борьбы за Мировой океан, различные участки континентального шельфа. Вероятно также и создание огромного количества новых средств освоения Мирового океана и необходимость их защиты.

В период подготовки и празднования 300-летия Российского флота появилось немало интересных, заслуживающих внимания идей, касающихся настоящего и будущего нашего флота. К сожалению, как правило, они рождаются в среде моряков, а не общевойсковых командиров, которые также должны быть заинтересованы в должном уровне морской мощи. С другой стороны, предлагаемые моряками решения развития флота часто не учитывают потребности в развитии других видов Вооруженных Сил России. К тому же, в подавляющем большинстве работ по военно-морской тематике практически отсутствуют экономические оценки, сопоставления различных вариантов развития военно-морских сил России по критерию «стоимость-эффективность».

При этом необходимо иметь в виду, что приоритеты развития флота необходимо постоянно сопоставлять с задачами развития других видов вооруженных сил - РВСН, войск ПВО, сухопутных войск, военно-воздушных сил, обеспеченность которых ресурсами тоже, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Поэтому все планы развития ВМФ должны подвергаться строгому системному анализу, формироваться с учетом как целей и задач политики национальной безопасности, так и экономических и научно-технических воз-можностей страны. Эти планы должны быть убедительными и для специалистов, и для широкой общественности.

Нашей судостроительной промышленности и флоту принадлежит приоритет в создании и развитии многих видов морского оружия. Накоплен дорогой ценой, в том числе и человеческих жертв, большой опыт исправления ошибок, во многом неизбежных при развитии такого сложного организма, каковым является флот. Отечественный ВМФ обладает крупными достижениями в гидрологии, гидрографии, гидроакустике и пр., которые являются важными компонентами морской мощи. Должны быть приняты все меры по сохранению передовых позиций России в разработке морских вооружений, технологий, обеспечивающих создание задела под флот будущего. Это задача не только Министерства обороны, Генерального штаба, Главкомата ВМФ, органов, ведающих оборонной промышленностью, но и государства, и всего общества.

Отечественная судостроительная промышленность обладает большим экспортным потенциалом. Многие типы советских боевых кораблей, поставленных в свое время на экспорт, блестяще проявили себя в самых разных условиях и сохраняют боеспособность на протяжении десятилетий, в чем автор много раз убеждался воочию. Активизация экспорта кораблей, морских вооружений - это также один из важных способов сохранения отечественной промышленности и науки и инструмент укрепления международных военно-политических позиций России, причем - за средства других государств.

При резком сокращении масштабов строительства кораблей и других средств ВМФ весьма важное значение имеет адекватная загрузка судостроительных предприятий, КБ и заводов-смежников разработкой и производством соизмеримой по сложности гражданской продукции. Министерство обороны России в этих целях делает все возможное, чтобы соответствующие заказы доставались отечественным предприятиям, инициируя принятие соответствующих государственных решений. Это относится, в частности, к Государственному центру атомного подводного судостроения (г.Северодвинск), которому поручено строительство сложной и прибыльной продукции - платформ для добычи нефти и газа в море.

По инициативе Министерства обороны президент Российской Федерации подписал Указ "О создании промышленно-производственной базы по освоению углеводородных месторождений на континентальном шельфе Арктики". По этому указу головным подрядчиком в производстве оборудования для освоения нефтяных и газовых месторождений прибрежного шельфа Арктики становится Государственный Российский центр атомного подводного судостроения.

То же самое относится и к Амурскому судостроительному заводу, и ряду других предприятий. Освоение морских месторождений нефти и газа может производиться с использованием отечественных атомных энергетических установок, во многом аналогичных тем, что делаются для нашего военно-морского флота. И это исключительно важно для сохранения кооперации в сложнейшей отрасли - в современной судостроительной промышленности.

Перед нашей страной стоит трудная задача возрождения экономики, строительства социально-политической базы и структурных элементов нового Российского государства, в том числе за счет усиления интеграционных процессов. Для этого нашему государству, как и другим странам, необходима безопасность, уверенность в мирном завтрашнем дне. Стране не нужна конфронтация ни с Востоком, ни с Западом. Но необходимо, чтобы Россия была подлинно суверенным государством, с которым считаются в мире, отношения с которым строят на подлинно равноправной и взаимовыгодной основе. В этом деле важную роль должны сыграть российские военно-морские силы как специфический вид вооруженных сил.

Очень хочется надеяться, что сам факт празднования трехсотлетия нашего флота будет способствовать таким сдвигам в общественном сознании, которые дадут нам возможность иметь достойную великой державы морскую мощь.

Мы не должны забывать обо всех уроках истории российского флота - как о наших победах, так и о наших поражениях, просчетах, недостатках. Только такой честный взгляд на самих себя позволит обеспечить надлежащую военно-морскую мощь России. К сожалению, в истории нашего флота, как показывает даже беглый ее обзор, часто повторялись одинаковые и трагические по своим последствиям ошибки. Образно говоря, мы неоднократно "наступали на одни и те же грабли". Периоды подъема, выдающихся достижений отечественного флота не раз сменялись периодами длительного упадка, из которых приходилось выходить ценой огромных усилий. Таких периодов упадка у нас было не менее пяти за 300 лет существования флота: после царствования Петра Великого, в период царствования Александра 1, непосредственно после Крымской войны 1853-1856 гг., после русско-японской войны 1904-1905 гг., после революции 1917 г. и гражданской войны 1918-1922 гг. Поэтому с позиции подлинной гражданственности, если по-настоящему желать возрождения нашего флота, в юбилейный год нельзя говорить только о его триумфах, победах. Надо, пусть и с болью в сердце, анализировать наши просчеты, неудачи, поражения. Причем все это должно делаться в комплексе, с учетом политических, экономических, идеологических, военных и научно-технических факторов и обстоятельств.

Россия - государство, имеющее выход к двенадцати морям трех океанов. Ее территория простирается на двух континентах. Сегодня мы отдаем дань уважения дальновидности всех государственных мужей России, радевших о военно-морском флоте и морской мощи государства, четко определявших для флота его политические и военные задачи. Мы отдаем дань уважения таланту флотоводцев и корабелов, мужеству офицеров, унтер-офицеров, старшин, матросов и судостроителей, создавших Флот России и одержавших блистательные военные и дипломатические победы. Мы помним ним и тех, кто в тяжкие дни поражений защищал до последней капли крови честь нашей державы, честь военно-морского флага.

_______________

¹  Белавенец П.И. Нужен ли нам флот и значение его и истории России. - СПб., 1910. - С. 215.

²  См.: Н. Амелько. Отсутствие военно-морской доктрины - трагедия ВМФ. // Морской сборник. - 1996. -№ 2. – С. 11.

³  См. Алексин В., Шевелев Э. О реформировании нашего ВМФ. // Морской сборник. - 1993. - № 3. - С. 9-18.; Капитанец И. Флот и судьба России. // Морской сборник. - 1996. - № 2. - С. 6-10.; Амелько Н. Отсутствие военно-морской доктрины - трагедия ВМФ. // Морской сборник. - 1996. - № 2. - С. 10-12. См.: Белкин А. Великая Россия - морская держава. СПб., ЦВММ, 1995.

⁴  См.: Белкин А. Великая Россия - морская держава. СПб., ЦВММ, 1995.